Сегодня можно с уверенностью сказать, что Федор Достоевский и его творчество оказали заметное влияние на китайскую литературу и культуру. Между тем восприятие произведений Достоевского и его художественной философии шло в Китае длительно и неоднозначно. Прежде всего речь может идти о знакомстве китайского читателя с именем Достоевского и о его первых переводах на китайский язык - этот процесс начался в начале XX в., а именно в 1918 г., когда представитель «Движения за новую культуру», известный китайский писатель Чжоу Цзожэнь (1885-1967; JnlfEA) перевел рецензию английского критика В. б. Тритес (W. B. Trites) на романы Достоевского и опубликовал ее перевод в журнале «Синь Циннянь» («Новая молодежь»). Следом в 1920-е годы в Китае начался процесс переводческой деятельности, связанной с творчеством Достоевского, хотя первые переводы русского писателя носили избирательный и фрагментарный характер: это были переводы тех рассказов, повестей, фрагментов романов, в которых Достоевский отображал «темные стороны» жизни представителей социальных низов. Это «Честный вор» (переводы 1920, 1921, 1924, 1928), «Елка и свадьба» (пер. 1921), «Мальчик у христа на елке» (пер. 1921, 1929), «Мужик Марей» (пер. 1925, 1927, 1929), «О Нелли» (пер. фрагмента романа «Униженные и оскорбленные», 1924), «бедные люди» (1926), «хозяйка» (пер. 1927, 1929), «Сон смешного человека» (пер. 1929). Причем - что особенно примечательно - большинство текстов Достоевского были переведены с английского языка (перевод с перевода). В 1930-е годы в Китае стали появляться уже более серьезные и емкие переводы Достоевского: это были романы и повести «бесы» (1930), «Записки из Мертвого дома» (1931), «Преступление и наказание» (1931), «Униженные и оскорбленные» (1931), «Идиот» (1935). хотя, надо заметить, большинство текстов по-прежнему были переведены с английского. Только в 1940-е годы начался перевод произведений Достоевского с языка оригинала, и как следствие - качество переведенных текстов стало выше, переводы приблизились к Достоевскому. В этот процесс внесли большой вклад Вэй Цунъу, Гэн Цзичжи Ли Цзие Шао Цюаньлинь, которые перевели с русского «братьев Карамазовых» (1940), «Униженных и оскобленных» (1943), «Идиота» (1946), «бедных людей», «Записки из Мертвого дома» (1947, 1950), «Подростка» (1948). Заметим, что именно эти переводы стали классическими в Китае и позднее были много раз переизданы. В 1950-70-е годы перевод произведений Достоевского, с одной стороны, пережил быстрый подъем, с другой - падение, связанные с изменением политической обстановки в Китае. После 1949 года китайская культурная политика была ориентирована на политический строй СССР, потому в начале 1950-х начался масштабный перевод произведений преимущественно советских писателей. хотя и классиков русской литературы тоже. Так, в 1953 году вышел в свет «Сборник избранных сочинений Достоевского» (в 9 т.), но скорое ухудшением китайско-советских дипломатических отношений приостановило переводческую деятельность с русского, в частности, «перевод произведений Достоевского с октября 1962 до июня 1979 гг. полностью остановился» [15, с. 29]. Только после 1980-х годов появились новые переводы произведений Достоевского на китайский язык, и сейчас самые популярные произведения Достоевского («Преступление и наказание», «братья Карамазовы») имеют в Китае несколько (порой более десяти) вариантов перевода. Сейчас среди переводов Достоевского центральное место, несомненно, занимает «Собрание сочинений Ф. М. Достоевского» (в 22 т.; 2010), работа над которым продолжалась более десяти лет и которое стало важным событием для китайских читателей и исследователей. Важную сторону проблемы «Достоевский и Китай», несомненно, составляет процесс влияния Достоевского не только на читателей, но и непосредственно на писателей. Первым ракурсом, который выделили для себя китайские писатели, стал гуманизм Достоевского, сочувствие к «униженным и оскорбленным». Этот тематический аспект был особенно близок китайским писателям 1920-30-х годов, таким как Мао Дуню, Лу Синю, ба Цзиню (1904-2005;) или Юй Дафу (1895-1945;). По мнению критики, в 1930-е годы именно Лу Синь по-настоящему вступал в творческий диалог с Достоевским. В критической статье «Предисловие к ”бедным людям”» Лу Синь одним из первых в Китае назвал Достоевского «великим исследователем человеческой души» и «жестоким талантом» [6, с. 87]. Вслед за Достоевским Лу Синь стремился к изображению человеческой души и был намерен показать ее темные стороны. Однако в отличие от Достоевского с его «физиологическим экзистенциализмом» [4, с. 33] Лу Синь в основу душевных бездн ставил «разрушительные последствия феодальной культуры» [5, с. 33]. Китайская критика подчеркивала, что оба писателя творили в эпоху социальных потрясений, оба чувствовали трагическую судьбу человека в мире [11, с. 68]. Сам Лу Синь писал: «Я часто чувствую, что реальны только тьма и небытие» [7, с. 165]. По мнению критика Тянь Цюаньцзинь, блуждание Лу Синя между светом и тьмой напоминает размышления Достоевского о существовании бога, мысли о преступлении и наказании [15, с. 69]. Исследователи сходятся во мнении, что оба писателя разбивали иллюзии жизни, истории, общества, к которым люди уже привыкли. Исследователь Ма Сяофэн нашла много сходных символов и сюжетных элементов, роднящих роман китайского прозаика и Достоевского [10, с. 23]. Однако, естественно, спорной оставалась духовная сторона: «безумный религиозный менталитет … в произведениях Достоевского… не могут принять китайцы», ибо никогда «не подвергают сомнению справедливость Творца» [12, с. 105]. Другой представитель китайской литературы 1920-30-х годов, прочно связанный с творчеством Достоевского, - Юй Дафу Их связь обнаруживается прежде всего в способах самовыражения, в близком Достоевскому «автобиографическом» стиле. Исследователь Лю Цзюмин указал, что среди современных китайских писателей Юй Дафу более других продемонстрировал интерес к теме двойничества, изображению аномальной психологии личности [9, с. 83]. Ученые объяснили это сходным жизненным опытом Юй Дафу и Достоевского. По словам критики, в душах героев Юй Дафу и Достоевского происходит жестокая борьба между добром и злом, каждый из писателей ищет пути спасения героя [9, с. 85]. Достоевский стал одним из самых любимых писателей и другого китайского прозаика - Цзун Пу В 1956 году она опубликовала эссе «Русский писатель Достоевский», признав ведущим у русского писателя интерес к теме «греха» и «искупления». Сама Цзун Пу обратилась к тем же мотивам, однако в силу отсутствия христианской традиции в китайском национальном сознании она «реорганизовывала» сознание вины [17, с. 40], в ее творчестве мотивы Достоевского обрели инонациональное воплощение. Еще один писатель, Ся Цзи-ань, тоже не раз выказывал уважение и любовь к Достоевскому. Он признал, что именно после прочтения романов русского писателя у него появилось желание написать собственный «серьезный» роман [1, с. 211]. Неслучайно Гун Ган отмечал, что «романы Ся Цзи-ань <… > напоминают философскую и моральную рефлексию в достоевском стиле» [2, с. 152]. Следует отметить, что интерес к Достоевскому среди китайских писателей обострился в Китае после 1980-х годов. К русскому писателю апеллировали Тэ Нин (р. 1957;), Чжан Вэй (р. 1956;), Юй хуа (р. 1960;), Чжан Чэнчжи (р. 1948; Мо Янь (р. 1955; ЛИ). Тэ Нин откровенно признала, что русская литература, в том числе Достоевский, оказала сильное влияние на ее творчество [13, с. 16]. Исследуя литературный диалог между Тэ Нин и Достоевским, китайские ученые отмечают, что вслед за Достоевским она сознательно внедряет христианский дух в свои произведения, обращается к христианскому спасению души [3, с. 32-47; 8, с. 57]. Современный писатель Чжан Вэй назвал Достоевского вершиной мировой литературы. Исследователи полагают, что Чжан Вэй именно у Достоевского научился тому, как глубже и ярче показать семейно-бытовую жизнь [14, с. 70]. Исследователь Цзюй Пин пришла к выводу, что в произведениях Чжан Вэй и Достоевского доминирует мужское сознание [16, с. 12]. А современные китайские прозаики Юй Хуа и Мо Янь осуществили «литературный диалог с Достоевским на более глубоком уровне» [14, с. 70], акцентировав внимание на теме человеческого страдания и одиночества. Наконец еще одна важная тенденция в китайской литературе. Если китайские писатели, о которых шла речь выше, стремились приблизиться к Достоевскому, то Чжан Чэнчжи намерен уклониться от Достоевского: «Я не читаю <...> Достоевского и Ницше» [18, с. 35]. Но, как замечают исследователи, китайский прозаик «не читает» Достоевского, «боясь услышать себя в голосе русского писателя, боясь увидеть себя в его героях и снова почувствовать боль раскалывания собственной души» [15, с. 57], что и свидетельствует о творческой близости Чжан Чэнчжи и Достоевского. Прошло более века с первого «прочтения» Достоевского, китайская литература быстро развивается. Однако влияние Достоевского на современную китайскую литературу измеряется не только тем, что он выступает в качестве образца для подражания или дает духовные координаты для писателей, но и тем, что Достоевский демонстрирует китайскому миру эстетические принципы, которые позволяют рассмотреть и интерпретировать национальную жизнь Китая с нового ракурса.