Настоящая статья посвящена осмыслению педагогических идей Василия Васильевича Розанова, их актуальности в эпоху господства феномена «медиарациональности». Современность, участниками которой мы являемся, принято называть «постиндустриальным обществом» или «обществом знаний». Информация стала главной ценностью, единственным, не побоимся этого слова, «мерилом» просвещенной части населения. В статье «Антропология юношества и философия образования В. В. Розанова» [5] авторы приводят цитату Л. В. Мурейко, которая говорит о зависимости характера просвещения, образования от господствующего в данный исторический период понимания разума и рациональности. Сегодня разум, ум, рациональное как таковое истолковываются современным человеком исключительно через количество накопленной информации, что проявляет себя в повсеместном наращивании темпов процессовцифровизации. Традиция образования, воспитания и просвещения в нашей стране опосредствуется требованиями массового сознания и технологий массмедиа. В статье Касавиной Н. А. «Цифровизация как предмет междисциплинарных исследований» [1] дается емкий разбор тех фундаментальных сдвигом, толчком к которым послужил все увеличивающийся переход бытия в цифровой формат. Изменению подвергся человек, культура, пространство социума как таковое. Коммуникация, обмен данными, культура общения определяют все наше бытие. Утрата смартфона стала равнозначной выпаду из общества, отсутствие «учетной записи» закрывает для человека возможность реализовывать свой творческий потенциал, определить самого себя на фоне других людей, отождествленных с определенными “id” до неразличимости в глобальной паутине виртуально-социальных отношений. Эпицентром стала городская среда, превратившаяся одновременно в «цифровую парадигму» для жителей провинции, что мы и можем наблюдать в Санкт- 98 Петербурге, когда приезжие студенты изо всех сил стараются соответствовать определенным шаблонам, стандартам. Здесь возникает одна из проблем, о существе которой рассуждает Касавина Н. А., а именно: с одной стороны, человек получает небывалый до этого инструментарий для реализации своего творческого потенциала, но, с другой стороны, он, незаметно для самого себя, становится заложником цифровых стереотипов, виртуальных моделей поведения, чье гипостазирование носит некритический характер. Вторым важным пунктом, освещению которого уделяет внимание автор обозначенной статьи, является метаморфоза в отношениях к знанию. Современному человеку свойственен отход от практики вдумчивого медленного чтения сложных текстов к быстрому поглощению возрастающих объемов информации. «Цифровой текст» изобилует присутствием визуальных компонентов, порождающих феномен клипового мышления. Ни для кого не секрет, что учебные пособия по развитию навыков скорочтения и мнемотехники стали бестселлерами в нашей стране, по которым обыватель, и не только, судит о сущности разума, рациональности, истины. Классика философии демонстрирует опыт направленности человека к истине, к абсолютным началам бытия, обладающих непреходящим характером. Это то, что греки называли «эпистемой», противопоставляя техническим навыкам (технэ), чья сущность лишена момента абсолютности. Современность же, говоря словами Гегеля, не видит за деревьями леса, изнемогая в погоне за каждым отдельным фактом. В ситуации утраты всеобщего, предельного, универсального место знания заняла информация, равнодушная к собственному содержанию, способная лишь безудержно наращивать объемы. Процесс цифровизации вытекает из утраты классического понимания истины, деонтологизации мира, заменой живой действительности на виртуальное бытие. Завершает свою статью Касавина Н. А. разбором опасений научного сообщества относительно дегуманизации мира, потому что природа информации сугубо количественна, а не качественна. Современный человек с малых лет приучен к тому, что участие в конкурентной борьбе, в гонке на выживание является нормой: побеждает тот, кто развил в себе способность поглощать максимальное количество сведений, приобретая тем самым конкурентное преимущество. Для «медиарациональности» характерно иное понимание преступления и наказания: за определенные слова, высказанные в информационном пространстве, зачастую следует более суровое наказание, нежели за реальные поступки. Если говорить об экономике, то информация расценивается исключительно из соображений увеличения капитала, но не тех последствий, к которым она может привести, в частности, угроза исчезновения человека, оцифровка субъекта. В этом проявляется деонтологизация мира, утрата живого биения действительности, которое так важно для нашего великого мыслителя В. В. Розанова. Исходя из вышесказанного, необходимообратиться к сборнику статей «Сумерки просвещения» [4], напечатанные в период между 1883 и 1889 годами, и статьей «О студенческих беспорядках» (1898) [3]. Указанные работы, как убежден автор настоящей статьи, затрагивают проблемы, отмеченные выше. Василий Розанов не был «абстрактным мыслителем», но имел реальный педагогический опыт учителя гимназии. Для него главным становится попытка понять, почему школа не сообщает убеждений, не дает знаний, которые человек, словно драгоценное сокровище, бережно пронесет по жизни, любя и помня своих преподавателей. После школы человек идет в университет, во взрослую жизнь, начинает влиять на политику, науку, искусство, промышленность, экономику: если не разобраться с кризисом просвещения в России, то мы не сможем избежать упадка в перечисленных сферах общественной жизни. В период бурных реформ системы образования, отсутствия действительного понимания, к чему мы, в итоге, стремимся, для нас жизненно важно критическое осмысление тех сокровищ отечественной мысли, к которым мы имеем счастье приобщиться. «Реконструкция философии Розанова должна осуществляться в духе понимания ее как уникального, долго и сложно выстраиваемого здания» [2, с. 6]. В. В. Розанов пишет, что образование, традиция воспитания и просвещения перестали быть искусством, став ремеслом, нацеленным на развитие определенных навыков у учащегося. Согласимся, что это звучит очень по-современному: не стремлению ко всеобщему, универсальному, но поглощению единичной информации, приобретшей форму бесконечности, пытается научить человека современная школа и вуз. Ремесло всегда утилитарно, нацелено на решение конкретных практических задач, когда классическое философское знание побуждает перешагнуть границу утилитаризма. Учитель, не приобщившийся к вершинам философской культуры, не способен привить любовь к знанию, потому что знание всегда качественно 100 в отличие от количественной информации. Розанов говорит в «Сумерках просвещения» об эклектичности просвещения, сложившегося в ходе истории западной цивилизации из трех главных элементов: греко-римского, мистико-христианского и традиции новоевропейского эмпиризма. Современная школа стремится вложить в ученика максимальное количество сведений, превратить учебный процесс в лабораторию для реализации «инновационных проектов». Но, если мы прислушаемся к словам Розанова, то поймем, что он призывает не гнаться за количеством, не перегружать ученика, потому что подлинные знания не могут равнодушно умещаться в душе ребенка, как учебники по разным предметам умещаются в его ранце. Знание необходимым образом должно захватывать человека полностью, заставлять трепетать его душу. Сегодня мало кто имеет возможность в процессе чтения встретиться с произведением, с его автором, потому что цифровое отношение к тексту побуждает лишь быстро пробежать одну книгу, чтобы перейти ко следующей, и так до бесконечности. Согласно Розанову, отношение к знанию, как и к ученику, должно быть индивидуальным, неспешным: лучше потратить время на изучение Гомера, чтобы через труд медленного чтения и напряженную работу мысли встретиться с великим греком, сделать содержание «Илиады» частью собственного «Я», нежели стремиться как можно быстрее перейти к знакомству со следующим произведением из списка обязательной для прочтения литературы.Розанов подчеркивает, что индивид гораздо прочнее государства, так как без первого не будет и последнего. Государство является формальной причиной, тогда как церковь, семья и университет дают содержание, воздействуют непосредственно на индивида. Государство не может воспитывать, согласно автору «Сумерек просвещения». Университет сосредотачивает в себе все достижения прошлого, все стремления человека, его чаяния и ожидания в устремленности к истине. Без университета, соответствующего своему понятию, государство просто прекратит свое существование. Прекрасно понимая это, Розанов ищет пути превращения образования в более последовательный процесс, выдвигая три принципа: принцип индивидуальности, принцип целости и принцип единства типа. Суть принципа индивидуальности заключается не только в индивидуальном подходе к ученику, но и к изучению преподаваемых дисциплин: школьник должен встретиться с Гомером в процессе чтения, о чем 101 было сказано выше. Принцип целости требует неторопливости, вдумчивости, осознанности, потому что только так новое знание органически станет частью нашего «Я», не вызовет внутреннего конфликта, переизбытка информации, как это имеет место быть сегодня. Без принципа индивидуальности школа не воспитывает, а без целостности - не сообщает убеждений, как говорит Розанов. Не случайно, что сегодня каждый из нас может вспомнить, как разговор с посторонним человеком дал больше убеждений, нежели все то, что мы видели и слышали в школе и вузе: неспешная беседа гораздо убедительнее, гораздо глубже может затронуть сердцевину нашей личности, нежели проносящиеся мимо потоки информации, до которых нам нет особого дела, как и им до нас. Принцип единства типа категорически отрицает эклектику, попытку воспитания «гармонично развитой личности». Получаемые ребенком впечатления должны проистекать из одного источника. Розанов так может говорить, потому что для него есть всеобщее, есть классическое понимание истины, присутствующей во всяком подлинном знании: какое-то занятие затрагивает не определенную часть нашей телесной и духовной организации, словно мы механические агрегаты, но всю целостность нашей конкретной живой действительной жизни. Розанов искренне ощущал и переживал опыт живого биения действительности, почему и критиковал механистическое понимание мироздания, провозглашаемое эмпиризмом. Необходимо не расширять курсы, а сужать и углублять изучение дисциплин, почему и школы должны быть разных типов, сосредоточенных на преподавании определенных дисциплин. В статье «О студенческих беспорядках» [3] Розанов продолжает свою мысль, говоря о том, что живой дух не может спокойно глядеть на университетскую омертвелость, на равнодушие и заскорузлость, причиной которых и является отсутствие трех принципов подлинного просвещения. Он отмечает факт определяющей роли личности в науке: пока есть личность - есть и наука, живое знание. Наука в нашей стране не обладает системностью, традицией, но все решает личность. Когда студенты не могут встретиться с чем-то настоящим, подлинным, они создают группы по интересам, основывают собственный литературный «бунтарский» жанр. Все это есть не более, как реакция на эклектизм, на эмпирическое бездумное усваивание разрозненных знаний, ставших информацией, которая не дает ни смысла, ни воспитания, ни убеждений. Сегодня много говорят о подростковом экстремизме, волнениях 102 в молодежной среде и, как убежден автор настоящей статьи, осмысление наследия В. В. Розанова позволяет понять суть обозначенной проблемы. Культивируемые идеалы цифровизации, искусственного интеллекта, «медиарациональности» приводят к утрате живого биения действительности, жизни, без которых нельзя говорить о человеке, соответствующего своему понятию. Цифровые технологии являются просто средством для более удобной жизни, но не могут заменить саму жизнь. Возможно, что «подростковый бунт» и есть та реакция, направленная против «смерти мира», его деонтологизации, ощущаемых не понятийно, в философских категориях, но на уровне интуиции, чувства, которые были для Розанова не просто пустыми словами.