RT - 
SR - Electronic
T1 - ОБРАЗ Н. А. НЕКРАСОВА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ИЗ НАЦИОНАЛЬНОГО КОРПУСА РУССКОГО ЯЗЫКА)
SP - 2023-04-11
A1 - Абрамова, В. И.
YR - 2023
UL - https://rep.herzen.spb.ru/publication/698
AB - Русская поэзия может быть рассмотрена как своеобразный альтернативный учебник по истории русской литературы. Каждому знаковому для национальной культуры писателю в нем уделена своя страница, на которой представлены и биографические сведения, и оценка творчества, и анализ произведений, и размышления о литературном контексте. Пушкин и Лермонтов, Толстой и Достоевский, Тютчев и Фет - далеко не все персоналии этого учебника. Есть в нем и страница, посвященная Некрасову. Самую большую группу из рассмотренных нами поэтических контекстов, содержащих упоминание о Некрасове, составляют те, в которых он представлен в ряду других русских литераторов, современников и не только: Пьедестал / Тяжеловесным золотом блистал / И отдан был лирическим поэтам: / Некрасов, Майков, Тютчев, Пушкин, Блок, / Конечно, Надсон, Лермонтов, Плещеев2; И визави меня живут - Некрасов / и Салтыков3; Стихи и брошюры, / Некрасов и Бебель4; Знал наперечет, / Читал любого: / Бедного, Некрасова, Толстого - / Словом, всех писателей земли5; В них Пушкин, Лермонтов, Кольцов, / И наш Некрасов в них, / В них я6; Кольцов, Некрасов, Тютчев, звонкий Фет / За Пушкиным явились величавым7; Никитин, мещанин-поэт, / Различных пробует Пегасов, / Как птица распевает Фет, / Стихи печатает Некрасов8. Частью обозначенной группы являются контексты, в которых не только упомянута фамилия Некрасова (в ряду других), но и даны характеристики поэта или его творчества в целом: Денис Давыдов. Батюшков смешной. / Некрасов желчный. / Вяземский усталый9; О, Пушкин золотого леса, о, Тютчев грозового неба, / о, Лермонтов сосны и пальмы, Некрасов полевого хлеба, / о, Блок мечтания ночного, о, Пастернак вещей и века, / о, Хлебников числа и слова, о, Маяковский человека!10. Некоторые контексты, в которых образ Некрасова возникает в окружении образов других литераторов, отсылают нас к биографическим фактам. Например: Ночь белая болезненно бледна. / Вот юный Достоевский у окна. / Пред ним в слезах Некрасов, Григорович11 . История о том, как восторженные Некрасов и Григорович после прочтения романа «бедные люди» явились ночью к молодому Достоевскому, стала почти литературной легендой, приобрела признаки фольклорного текста. По законам фольклорной вариативности, П. Антокольский заменяет в этой истории одного участника на другого: Начало всех начал его. В ту ночь / К нему пришли Белинский и Некрасов, / Чтоб обнадежить, выручить, помочь, / Восторга своего не приукрасив, / Ни разу не солгав12. Белинский «в ту ночь» к Достоевскому не приходил. Начинающий писатель был представлен ему позднее. В другом поэтическом контексте Некрасов предстает как «первооткрыватель» Тютчева: Еще не грянул час его, / И острый глас Некрасова / Средь сумрака зыбучего, / Хотя и видит Тютчева, / Но не провозгласил еще / Некрасов, / Что за силища / Творения могучего, / Хотя и с ним несхожего, / Еще для мира божьего / Неявленного Тютчева!13. Широко известен тот факт, что именно Некрасов, опубликовав в 1850 году в «Современнике» статью «Второстепенные русские поэты» и, приложив к ней подборку тютчевских стихотворений, обратил внимание читающей публики на безвестного на тот момент сочинителя. хотя та же самая подборка уже побывала на страницах журнала в 1836 году (тогда ее напечатал Пушкин), заметили и оценили ее только пятнадцать лет спустя. В одном из контекстов, в котором имя Некрасова окружено именами других литераторов, обозначена протянувшаяся из XIX в хх век традиция, соединившая двух поэтов. Мы имеем в виду «Стихи о русской литературе» Е. Рейна. Его лирический герой оказался на теплоходе-агитаторе, который привез в Старую Руссу «лекцию, танцы и театр». Салон корабля увешан портретами поэтов и писателей: Здесь висели Толстой, Маяковский, / дважды Пушкин, однажды Жуковский - / всякий гений и всякий талант. / Даже Гнедич; конечно - Белинский, / Горький в позе стоял исполинской, / и, естественно, местный гигант (Достоевский - В. А.)14. Создается противоречивый образ: не то корабль дураков, не то современный Ноев ковчег, спасающий остатки культуры. Вот лекция закончена, зал опустел. Свет погас, и могучие тени / пролегли от угла, где Есенин, / до угла, где Некрасов висел15 . На наш взгляд, «могучие тени» не случайно соединили Есенина именно с Некрасовым: выходца из народа с народным заступником, певцом деревни. Имя Некрасова в соответствии с тематикой его лирики возникает в поэтических контекстах на фоне сельских реалий: Березы, как солдатские невесты, / В сторонке собрались, в ячменном поле, / И громко повторяют анапесты / Некрасова ли, Анненского что ли16; Родная хата - на полке вербонька, / портрет Некрасова17; Мы еще Некрасова знавали, / Мы еще «Калинушку» певали18; Чтоб трепака отплясывал, / Чтобы глушил самогон, / Чтобы читал Некрасова, / А не пугал во-рон19. В восприятии Е. Евтушенко Некрасов - подчеркнуто земной, ушедший в родную почву поэт: Как-то стыдно натужной небесности, / если люди живут на земле. / Как-то хочется слова непраздного, / чтоб давалось оно нелегко. / Все к Некрасову тянет, к Некрасову, / ну, а он - глубоко-глубоко20. Возникают в поэтических контекстах прямые и косвенные отсылки к конкретным произведениям Некрасова («Железная дорога», «Русские женщины», «Размышления у парадного подъезда» и др.): Но, приученный к труду, / Не терплю я лоботрясов, / Даже рельсы я кладу, / Как сказал поэт Некрасов!21; изможденный Христос на иконе, похожий / на белоруса из поэмы Некрасова «Железная дорога»22; Совсем не твоя это дорога, Некрасов23; Дай, Некрасов, уняв мою резвость, / боль иссеченной музы твоей / - у парадных подъездов и рельсов / и в просторах лесов и степей24; Корректура Некрасова, чья коммерческая сметка / Давала имена, не допускающие возражений: / «Коробейники», «Осень», «Размышления у парадного подъезда», / «Убогая и нарядная», «Эй, Иван»25; Для пламенных ликов святых, / Для вычурных иконостасов / Для подвигов женщин таких / Найдется ли новый Некрасов?26; Бог весть куда, без денег, без припасов, / И я в один прекрасный день пошел, - / Как дядя Влас, что написал Некрасов27; Суслоны машут шапками, / как бы желтоволосые, / как бы голубоглазые / детишки у Некрасова28. В художественных контекстах, содержащих портрет Некрасова, поэт подчеркнуто некрасив: Зеленая лампа чадит до рассвета, / Шуршит корректура, а дым от сигар / Над редкой бородкой, над плешью поэта / Струит сладковатый неспешный угар. <…> Иссохшим в подушках под бременем муки / Ты, муза, России его передашь. / Крамской нарисует прозрачные руки / И плотно прижатый к губам карандаш29; Некрасов, плешивый, / снедаемый неблагородной хворью, / похож не на поэта - на дьячка30; Словно умирающий Некрасов, / приподнявшись на локте, / некрасив и одноразов / день, забытый в пустоте31. Часто имя Некрасова в поэтических контекстах сопровождает мотив плача: Некрасов и не знает, может быть, / Что ждет его рыдающий анапест32; Широкая, мокрая площадь; / Небо, как будто Некрасов, слезливо и тускло33; Твоими невеселыми слезами / весь залился Некрасов Ни-колай34; Пред ним в слезах Некрасов35. Поэт, порой не без иронии, показан в стихотворениях как весьма чувствительный, льющий слезы, рыдающий и вечно страдающий за народ, которому он посвятил свою лиру. Возможно, благодаря этой «чувствительности», ассоциативно с ним связанной, имя Некрасова становится средством характеристики лирических героинь: Твой мир - это зимы и весны, Некрасов и Чехов, / И жажда быть с нами, и мужество быть молодой36; Влюблялась, кисейные платья носила, / Читала Некрасова, смуглой была37. В то же время поэты упоминают в стихотворениях и совсем не соответствующие образу народного заступника увлечения Некрасова (карточную игру, охоту), акцентируют внимание на его расчетливости: На эту / На маму / В карты играл / Товарищ Некрасов еще38; А Некрасов / Коля, / сын покойного Алеши, - / он и в карты, / он и в стих, / и так / неплох на вид39; Охотницкою ветряною ранью / Некрасова мотал здесь тарантас40; Без сна и без отдыха, сумрачный пленник / Цензуры, редакций, медвежьих охот41. И. Сельвинский в цикле «Записки поэта» беспощадно определяет Некрасова, как имеющего в душе «приходно-расходный блокнот»42. Это противоречие - Некрасов, страдающий за народ и при этом успешно ведущий коммерческую деятельность и позволяющий себе различные слабости, - порождает, например, такие контексты: Город бездомных людей обнажается вечером нежным. / Где же Некрасов со сворой своих гуманистов?43; и не хочешь, а вспомнишь Некрасова, / заразительнонудный задор его44. Поэты словно не верят в искренность переживаний Некрасова. Очень показателен в этом смысле фрагмент стихотворения О. Мандельштама «Квартира тиха, как бумага…»: И столько мучительной злости / Таит в себе каждый намек / Как будто вколачивал гвозди, / Некрасова здесь молоток45. биографическая основа стихотворения - получение четой Мандельштамов квартиры в кооперативном писательском доме, т. е. поощрение поэта со стороны властей, признание его «своим» и одновременно навязывание ему этой роли в дальнейшем. Возникающий в тексте образ Некрасова может быть интерпретирован по-разному, и, как это бывает в стихотворениях Мандельштама, одновременно возможны сразу все варианты трактовки. 1) Некрасов выступает здесь в своей хрестоматийной ипостаси «неподкупного протестанта-разночинца» [2, с. 658], воплощает образ поэта, который не поддавался искушению замолчать или смягчить свои обличительные тексты в обмен на «мещанский комфорт». 2) Молоток и гвозди - попытка передать «самое общее впечатление прямоты, резкости и однообразия, вызываемое у некоторых поэтов Серебряного века, да и у многих читателей хх столетия, стихами Некрасова как таковыми» [5]. 3) Образ Некрасова связан с «темой “двойных стандартов”, лицемерия в биографии художника» [5]. Ф. Успенский предполагает, что Мандельштаму были известны не только стихотворения Некрасова, в которых он с возмущением говорит о господах, приказывающих набивать гвозди на запятки кареты, чтобы на них не вскакивали уличные мальчишки («Карета», «Сумерки»), но и воспоминание Фета о том, что однажды он видел Некрасова именно в такой карете. 4) Обличительные проповеди Некрасова - ходячие истины, банальные сентенции - «подобны стандартным одинаковым гвоздям» [1, с. 404]. Лирический герой стихотворения Мандельштама находится в ситуации, когда «каждая подробность жизни бередит совесть с такой недвусмысленной наглядностью и очевидностью, все настолько бросается в глаза, что это напоминает обличительные стихи Некрасова с их прямолинейной дидактикой и банальными истинами», которые при этом по сути верны и справедливы [1, c. 404]. Любая из трактовок сводится к тому, что Некрасов с молотком - образ укоряющей лирического героя совести. От себя добавим, что часто используемый Некрасовым стихотворный размер - анапест - напоминает удары молотка по гвоздю: два легких, «примерочных» и один сильный, «забивающий». Кроме того, возможно, у Мандельштама работает в этом контексте ассоциация с похоронами. Гвоздями заколачивают крышку гроба. Лирический герой «Квартиры» чувствует себя в новом доме, как в гробу, домовине. Он заколочен в нем, с одной стороны, властью, с другой стороны, своей совестью. Возвращаясь к образу Некрасова и в стихотворении Мандельштама, и в произведениях других поэтов, можем отметить, что в них отразилось «загадочное двоедушие, двуличие, двойственность» [6, с. 47] народного заступника. А. В. Луначарский писал: «Революционер, выросший в Некрасове <...>, жестоко осуждал в нём буржуазные черты его натуры, а выросший <...> буржуа со всеми его порочными наклонностями крепко сопротивлялся, не желал уступать <...>. Не надо думать, что этот конфликт был поверхностен; напротив, он был чрезвычайно мучителен для Некрасова. Собственный образ жизни казался ему преступным, позорным, но разорвать его золоченые цепи, им самим созданные, он не мог» [3, с. 225]. В одном из стихотворений б. Ахмадулиной находим следующие строчки: Взгляд пытливый обзором Карабихи занят. / Благоденствия строгий и прибранный вид / сродствен мысли: именья последний хозяин / был несчастен не менее, чем знаменит46. В них, на наш взгляд, в концентрированном виде отразилась трагедия Некрасова, отрефлексированная в русской поэзии.