RT - 
SR - Electronic
T1 - ТРАДИЦИОННАЯ ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА ФИННО-УГОРСКИХ НАРОДОВ ПОВОЛЖЬЯ (МОРДВЫ, МАРИЙЦЕВ, УДМУРТОВ, КОМИ): СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
SP - 2023-03-27
A1 - Сушкова, Ю. Н.
YR - 2023
UL - https://rep.herzen.spb.ru/publication/433
AB - В результате этногенетической близости, многовекового соседства и общения, жизни в сходных природных и социально-экономических условиях у финно-угорских народов Поволжья и Приуралья сложилось много общих черт в различных компонентах их жизнедеятельности, и прежде всего в общественном и семейном укладах, опиравшихся главным образом на обычное право. Вместе с тем у каждого из них ввиду особенностей исторического развития, в частности давности и тесноты межэтнических контактов, формировались и специфические черты их юридического быта. Сравнительный анализ обыч- 273 ного права финно-угорских народов (на примере мордвы, марийцев, удмуртов, коми) позволяет, с одной стороны, подкрепить выводы об их родстве, а с другой - подчеркнуть их специфические особенности. Народы Поволжья и Приуралья с давних пор были земледельческими, вырабатывавшими навыки хозяйствования в сходных естественно-географических условиях. Близость и даже аналогичность обычаев у различных финно-угорских народов отмечали многие исследователи. Например, С. Герберштейн свидетельствовал о сходстве традиций мордвы и марийцев. «Мордва (Mordua populi) живет по Волге; на южном ее берегу, за Нижним Новогородом; этот народ во всем похож на черемисов, кроме того, что у них чаще попадаются оседлости…»1. Петрей Петр де Ерлезунда одним из первых обратил внимание на сходство мордвы с черемисами в одежде, нравах и «ухватках», религиозных верованиях и языках2. До XVI в. финно-угорские народы Поволжья проживали соседскими, территориальными общинами (мар. велеш, морд. веле, удм. бускель, коми сикт, олом), внутри которых еще сохранялись пережитки родо-племенных связей. Более того, они имели ранние формы территориального потестарно-правово-го устройства. Включение народов Поволжья и Приуралья в состав России способствовало тому, что они стали развиваться в рамках одного государства, отношения с которым выстраивались по общим принципам. Инородческие этносы получали определенные социальные и экономические привилегии. В то же время они обязывались платить в пользу государства налог - ясак (натуральную подать. - Ю. С.). Петрей Петр де Ерлезунда писал, что «Кяже-ство мордва», протянувшееся на запад по реке Волге, платило «такую же дань Великому Князю, как и Черемиса»3. В XVI-XVIII вв. финно-угорские народы платили ясак Русскому государству мехами, главным образом куницами и белками. Первоначальным денежным эквивалентом у мордвы, как и у других финно-угорских народов Поволжья и Приуралья (марийцев, удмуртов, коми), выступали беличьи шкурки - урт (морд., мар., удм., коми ур - белка). Беличья система валюты существовала не только у мордвы и ее финно-язычных соседей, но и у тюрков, и славян. Например, в марийском языке одна копейка выражается словом «кумур» (рус. «три белки»)4. Общины у восточнофинских народов, отличавшиеся значительной замкнутостью, неохотно принимали в свою среду сторонних. Большинство самостоятельных дворовладельцев платили ясак «своим именем» или «именем» умерших родственников - отца, брата, дяди. В случае смерти бывшего владельца предполагалось, что его землю займет кто-либо из родственников, но если таковой не обнаруживался или не желал принимать на себя дополнительную часть ясака, земля, как правило, переходила к соседям. Нередкими были 1 Герберштейн С. Записки о Московитских делах. СПб., 1908. С. 131. 2 См.: Петрей Петр де Ерлезунда. История о Великом княжестве Московском. М., 1867. С. 30. 3 4 См.: Козлова К. И. Этнография народов Поволжья. М., 1964. С. 37. Петрей Петр де Ерлезунда. Указ. соч. С. 30. 274 случаи, когда один родственник беднел и часть ясака с него перелагалась на другого родственника. При обилии земли община обычно не препятствовала своим членам в свободной заимке облюбованных участков, но надзирала за уплатой податей. Постепенно замкнутость была нарушена, когда крестьяне были вынуждены сдавать землю в аренду или совсем отказаться от нее. Если община не страдала от малоземелья, то она охотно принимала на пустующие земли людей со стороны, часто другой национальности, особенно русских. Определяющим фактором в обеспечении жизнедеятельности финно-угорских народов выступало регулирование земельных отношений и связанных с ними видов хозяйственной деятельности. Например, у удмуртов был зафиксирован обычай «продавать немолоченый хлеб в скирдах», который держался длительное время, несмотря на «запрещение правительства»5. Исследователь марийцев В. Рагозин писал, что, когда «человеческий ум стал мыслить», то «он невольно наталкивался на соображение, что лес родит земля, она родит все растущее, прежде всего насущный хлеб», «не почитать землю уже невозможно»6. Между землей и человеком складывались отношения, основанные на принципе своеобразного обмена. Земля давала урожай, а люди по неписаному договору приносили жертвы, ухаживали за ней и сами уходили в нее по завершении своей жизни. Благословение молодых обязательно включало пожелание: «Будьте богаты, как земля! Будьте многодетны!». У всех финно-угорских народов был распространен обычай, когда в могилу и гроб умершему клали монеты, чтобы он на том свете мог выкупить место, участок земли. Лесные массивы представляют собой одно из основных природных богатств территории исконного проживания финно-угорских народов. В то же время, обладая большой потенциальной базой для качественного роста, использование естественных растительных ресурсов в традиционном хозяйстве практически не выходило за рамки их внутрихозяйственного потребления. К началу XX в. у коми наметилась тенденция к превращению ряда домашних промыслов, связанных с обработкой дерева, в мелкотоварное ремесло с изготовлением большей части продукции по заказу или на продажу. То же самое относится к кустарному производству смолы и дегтя. Из прочих естественных растительных ресурсов у коми, как и у других народов лесотаежной зоны, издавна и повсеместно использовались «дары леса». Это были различные грибы и ягоды, которые традиционно в той или иной мере входили в рацион питания. С развитием товарно-денежных отношений в некоторых местах Коми края бруснику и чернику стали запасать не только для себя, но и на продажу. На верхней Печоре товарное значение имел и сбор кедровых орехов. Во второй половине XIX в. чердынские торговцы ежегодно вывозили их от 500 до 3000 пудов7. 5 См.: Лаптев М. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Казанская губерния. СПб., 1861. С. 254. 6 Рагозин В. Черемисы: историко-этнографический очерк. СПб., 1881. 7 Народы Поволжья и Приуралья: Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты / Отв. ред. Н. Ф. Мокшин. - М.: Наука, 2000. С. 52-53. 275 Малоземелье, отмечавшееся еще в XVIII в. и первой половине XIX в., не было решено крестьянской реформой 1861 г. Общинное уравнительно-передельное землевладение, издавна существовавшее у народов Поволжья, не защищало крестьянство от дальнейшего обезземеливания, что способствовало формированию отходничества. Так, уход на заработки больше всего был распространен у мордвы, русских и татар, в меньшей степени - у чувашей, марийцев и удмуртов. У коми-пермяков был развит отход на плотницкие работы: артели плотников из коми-пермяцких деревень подряжались на работу как в соседние русские селения, так и в другие уезды и губернии (в частности, в Зауралье). Коми-зыряне в поисках дополнительного заработка уходили в Сибирь или на запад, в уезды Русского Севера, заниматься коновальством, валянием валенок, кузнечным делом и др.)8. Традиционное поселение у финно-угорских народов организовывалось в виде больших и малых земляческих объединений («десятни», «пятидесятни», «сотни», определявшиеся по количеству дворов), составивших базу для деления на уезды и волости. В то же время при административно-территориальном устройстве Российского государства в местах расселения финно-угорских народов традиционное крестьянское земледелие в достаточной мере учтено не было, когда одно сельское общество могло объединять несколько земельных общин, но иногда последние оказывались разделенными еще между несколькими обществами. Наиболее крупные общины встречались у горных марийцев. К примеру, община «Большая веревка» в Козьмодемьянском уезде состояла из 42 деревень и их околотков Кулаковской, Больше-Юнгинской и Мало-Ка-рачкинской волостей9. Община как низовое звено в общегосударственной системе административного управления крестьянством и местного самоуправления являлась важнейшим гарантом обычного права (мар. койыш, морд. кой, удм. сям, коми киног ). Наряду с вышеназванными терминами, финно-угорские народы также использовали категории, в основе которых содержится древнетюркское по происхождению слово «йулу», означающее «жертва», «жертвоприношение». Таким образом, в значении обычая появились понятия «йула» у марийцев, «ила» у мордвы, «йыла» у удмуртов, «оло», «вайом» у коми, подчеркивавшие значимость в их жизнедеятельности обряда жертвоприношения божествам с целью их умилостивления для достижения блага, справедливости, порядка. В марийском языке имеются термины «ок йоро», «ойоро», обозначавшие запреты (табу), на коми языке - «олом», «олодом». «Коди кыдз косйо, сидзи и оло» («Что ни город, то норов, что изба, то обычай», - гласит пословица у коми. Община сохраняла не только институты сельского схода, суда старейшин, суда соседей, но и формы взаимопомощи, общинные моления и празднества, выступавшие наиболее значимыми, устойчивыми опорами жизнедеятельности 8 Там же. С. 26. 9 См.: Этнография марийского народа / сост. Г. А. Сепеев. Йошкар-Ола, 2001. С. 105. 276 крестьянства. Как форма социальной организации ею регламентировались практически все стороны жизни деревенского мира: пользование общинными владениями, передел земли между членами общины, переселения, раскладка податей, общественные празднества, моления и пр. Она обладала общей собственностью на пахотную землю, луга, пастбища, леса, а также пруды, озера, дороги, мосты, выгоны, улицы, переулки, в силу чего на нее возлагались ремонт мостов, починка дорог, чистка прудов и т. п. В сфере жизнеобеспечения деревни одной из форм институциализации обычного права была крестьянская взаимопомощь (мар. мума, вума, морд. лездома, удм. веме, коми - отсасьом, отсдг). Основу этого института, как и помочей (толоки) у русских, составлял совместный неоплачиваемый труд крестьян, являвшийся необходимым условием, гарантировавшим стабильное воспроизводство их хозяйства. «Будь ты живой или умирать станешь - пусть рядом будет твой сосед», - гласит марийская народная мудрость. Удмуртские крестьяне руководствовались правилом: «кто на помочь звал, тот и сам иди», поэтому каждый член общества считал обязанностью «по заведенному обычаю, помочь не справившимся с работою, чтобы за это помогли самим, когда встретится нужда в помощи»10. Помимо широко практиковавшейся соседской взаимопомощи, в деревнях периодически устраивались коллективные формы взаимопомощи, к которым прибегали при уборке урожая, строительстве дома (подъем сруба и матицы), вывозе навоза на паровые поля, кошении и уборке сена, толчении кудели, разминании конопли. Без помощи односельчан было очень трудно выйти из затруднительного положения в случае экстраординарных событий (при пожарах, болезнях, массовых падежах скота и т. д.). После проведения работ устраивалось коллективное угощение участников помочи. Состоятельные крестьяне редко прибегали к помочам, чаще всего ими пользовались при недостатке рабочих рук или лошадей. На помочь приглашались родственники и соседи заранее, участвовать в работе могли и неприглашенные. Для того чтобы созвать родственников из соседних деревень, по древней марийской традиции могли вывесить на длинном шесте цветной пла-ток11. Отказ от участия в помочи расценивался как безнравственный посту-пок12. Безжалостно осуждались те, кто отказывался помочь погорельцам, осиротевшим семьям. Каждый хорошо понимал, что, помогая односельчанину, он мог рассчитывать на взаимопомощь в любое другое время. К тому же тот, кому оказывалась коллективная помощь, считал себя обязанным отработать за это у каждого участника помочей. Кроме того, марийские женщины устраивали помочи для ломки и трепания конопли, пошива и вышивки одежды, головных уборов, полотенец, необходимых в качестве приданого невесте, подарков близ- 10 Верещагин Г. Е. Вотяки Сосновского края // Записки РГО. СПб., 1886. Т. XIV, вып. 2. С. 211. 11 См.: Кандаратский Л. Ф. Признаки вымирания луговых черемис Казанской губернии. Казань, 1889. С. 5. 12 См.: Евсеев Т. Е. Важнейшие моменты правового быта и обычного права марийского народа. Марий Эл, 1928. № 5-6, 7-8, 9-10. 277 кой родне жениха и некоторым участникам свадьбы13. У марийцев коллективная помощь вещами или деньгами обозначалась специальным термином «олха». У коми отмечалось, что в помочах принимали участие не только взрослые мужчины и женщины, но и мальчики-подростки 12-15 лет. Взрослые помочане выполняли более тяжелую работу: рубили и разделывали деревья, собирали их на места будущих кострищ; подростки стаскивали туда вырубленный кустарник и древесный молодняк14. Общинное управление состояло из мирских (волостных и сельских) сходов (мар. волымаш, морд. промкс, удм. кенеш, коми чукортчилом) и выборного аппарата управления. Как правило, старост, десятских и сотских избирали на один год, иногда на три. Решение всех основных вопросов и проблем в общине осуществлялось на сельском сходе, на котором обычно определялся порядок пользования общественным имуществом, принимались решения о производстве каких-либо работ по благоустройству селения или по постройке сооружений в пользу всего общества15. «Сям сыче» («Таков обычай, так принято»), - говорили удмурты16. Нередко сход выполнял роль посредника между общиной и органами государственной власти. Таким образом, межэтническое общение в целом, безусловно, носило характер взаимовлияния, взаимопроникновения и взаимодействия, особенно в таких стадиально-типологически близких этносоциальных системах, каковыми являлись в XIX в. финно-угорские этносы Поволжья и Приуралья. Между тем в процессе этих контактов ярко проявляются различия и сходство народов, реализуются и воспроизводятся их собственные черты и свойства, то есть выявляются черты общего и особенного, ментальность, механизмы функционирования традиций и обычаев.